Закончится ли война в 2025-м и какие изменения ощутимы на фронте: рассказал командир минометной батареи

Война, как и любая другая сфера жизни, трансформируется, постоянно изобретая новые способы борьбы с врагом и противодействия ему. Война в Украине не является исключением. То, что работало во времена АТО и ООС, трансформировалось, изменяя ситуацию на поле боя. Даже те инструменты, которые работали в начале полномасштабного вторжения, продолжают терять свои возможности, уступая место новым решениям, таким как, например, беспилотные или роботизированные системы.

Капитан и командир минометной батареи 130 батальона 241 Обр Сил ТрО Владислав Пинчук ежедневно сталкивается с вызовами, принимает решения и ищет возможности для изменений в войске и создания эффективной стратегии для адаптации к новым условиям на поле боя. В эксклюзивном интервью для META.ua военный рассказал, как он вместе с товарищами пытается оставаться на шаг впереди врага, как его довоенный опыт помогает в военном деле и с какими трудностями он сталкивается при командовании подразделением минометной батареи.

• "Наступление на Сумы — акция кликбейт-лохотрон на сегодня запущена": главное из интервью Сирского

Детали

– Как довоенный опыт помогает в военном деле?

– Довоенный опыт действительно может помочь в некоторых аспектах. Раньше я был фотографом и владельцем фото- и видеопродакшн студии, и более десяти лет занимался созданием контента. Поэтому благодаря этому, у меня уже был опыт управления командой и я имел навыки организации работы коллектива. Но на сегодняшний день, после трех лет полномасштабного вторжения, я понимаю, что это не было настолько важным. Скорее всего, это лишь базовые навыки, которые нельзя сравнить с теми, что я приобрел в войске, управляя большим коллективом в 40 и более человек.

До полномасштабного вторжения в основном я занимался съемкой репортажей, рекламы, а позже — рекламных роликов, клипов и т.д. Сейчас я начал использовать свою медианность и увеличивать присутствие в соцсетях. Умение делать качественные снимки очень помогает распространять информацию о сборах, особенно это было ощутимо в первый год полномасштабного вторжения, когда всего было очень мало и много чего приходилось добывать своими силами.

Мой опыт коммуникации значительно помогал в распространении сборов и привлечении помощи. Но если смотреть глобально, то военное дело и командирский опыт – это абсолютно новая профессия, которую я приобрел уже здесь, на войне. И надеюсь, что она мне еще поможет в гражданской жизни после нашей победы.

– Как происходит организация управления и какие приоритеты выполнения задач на передовой?

– Организация управления и приоритеты выполнения задач на передовой имеют две основные цели: первая — выполнение боевой задачи, вторая — сохранение жизни и здоровья подчиненных. Если командиры выполняют задачи без должного планирования, лишь бы "отметиться", это может привести к большим потерям среди личного состава, хотя задача может быть формально выполнена.

С другой стороны, чрезмерное стремление минимизировать риски для людей также не даст эффективных результатов. Война всегда связана с рисками. Подход адекватного командира отличается от того, кто просто хочет выполнить задачу любым способом, чтобы произвести впечатление на старшее командование. Основное отличие — в умении планировать и правильно оценивать уровень обеспечения подразделения.

Война — это постоянный прогресс и изменения. Например, за последний год появилось большое количество FPV-дронов, которых ранее почти не было. Это заставило нас искать способы противодействия с помощью РЭБ. Когда мы вернулись на фронт после восстановления, мы увидели, что FPV-дроны уже стали частью боевых действий, и не имели никакого противодействия, поэтому быстро искали решения.

Как командир минометной батареи, моя задача — эффективно расставить средства, чтобы они работали, оставаясь незамеченными для врага. Это требует постоянного анализа географии, рельефа и принятия решений, может ли личный состав работать в том или ином месте. Планирование, анализ и правильное соотношение ресурсов позволяют сохранить жизнь людей.

– Какие основные трудности при командовании подразделением минометной батареи в условиях активных боевых действий?

– Прежде всего, нужно понимать, что минометы — это оружие, которое, условно говоря, является промежуточным звеном между пехотой и артиллерией. Если первые работают на передовой, фактически на «нуле», то артиллерия стоит где-то за 5-8 или даже 10 километров от линии боевого столкновения. В то время как минометы стоят примерно за километр от позиций пехоты.

Поэтому, важная задача для командира — это спланировать бой и расставить свои средства поражения так, чтобы до них одновременно и можно было добраться, и чтобы они остались целыми после выполнения боевой задачи, а также чтобы их вообще не уничтожили, учитывая, что при работе минометного расчета, он находится в зоне поражения любых БПЛА или же FPV.

Опираясь на собственный опыт, хочу отметить — прежде всего нужно понимать, что любой артиллерийский подразделение напрямую зависит от количества боеприпасов, которые ему поставляют. На это очень трудно как-то повлиять. Кроме использования трофейного оружия, влиять на поставку боеприпасов почти невозможно. В 2022 году, во время постоянных контрнаступательных действий, большое количество трофейной техники позволяло влиять на ситуацию благодаря взаимодействию с соседними подразделениями. Но война меняется, и сейчас этого нет, что делает нас полностью зависимыми от поставок. В условиях изнурительных боевых действий боеприпасов часто не хватает. Поэтому мы с товарищами вынуждены были пересмотреть подход к их использованию, в том числе и минометов. Наша цель – выполнять задачи максимально эффективно, используя как можно меньше ресурсов.

Также большим вызовом, с которым согласятся многие мои товарищи из командиров, является работа с личным составом. Например, в основе формирования нашего подразделения – это люди-волонтеры, которые попали в ряды Вооруженных сил в первые дни полномасштабного вторжения. И работа с ними очень отличается от нового личного состава, который завершил, например, лишь учебный центр и нуждается в дальнейшей адаптации. И поэтому, как и в начале, так и сейчас, классическая система выстраивания иерархии подразделений, которую мы видим, например, в кино, не работает. Ты не можешь просто отдавать приказы, какие тебе вздумается, и люди будут их выполнять. Это так не работает, ведь каждый пришел в подразделение уже с определенным жизненным опытом, знаниями, результатами из гражданской жизни. Поэтому, тут нужно с людьми разговаривать, доказывать фактами, быть компетентным, и только тогда это будет работать. Как бонус, то это, конечно, то, что от таких людей много инициативы, что позволяет делегировать большое количество задач, не заниматься микроменеджментом и быть спокойным, ведь люди знают свою работу.

Чтобы понять уровень риска для бойцов и правильно организовать процессы, сначала я много ездил вместе с подразделением – теми же маршрутами, на те же позиции, сидел в блиндажах и подвалах. Это позволило мне на собственном опыте ощутить опасность и осознать, какие риски стоит учитывать. Если опыта еще недостаточно, личное участие – единственный способ научиться: быть не только командиром, но и частью группы, помогать, привозить, забирать и выполнять боевые задачи вместе. Это дает возможность лучше понимать, куда можно отправлять людей и что им может угрожать.

Из постоянных сложностей – это огромные потери автотранспорта, как из-за попаданий, так и из-за ужасных дорог, которых фактически нет. Машины умирают, разбиваются и постоянно требуют обслуживания. И мне, как командиру, нужно делать помимо основных обязанностей и усилия в этом направлении, чтобы мой личный состав имел необходимое обеспечение. Конечно, часть необходимого получается от государства, собственно, от командования, также помогают волонтеры, но этого, к сожалению, не хватает, что вынуждает открывать сборы самостоятельно или закрывать потребности общими средствами личного состава.

Также одной из главных проблем является сложность проведения обучения и слаженности подразделений в условиях активных боевых действий. Почти весь личный состав задействован в боях, и найти время для полноценного обучения новоприбывших практически невозможно. Вследствие постоянной боевой нагрузки нет возможностей для создания условий для обучения, а также закрыть потребности ротации и восстановления. Мы, как командиры, ищем решения, пытаемся креативить, чтобы обеспечить баланс между эффективностью подразделения и потребностью дать бойцам время на отдых и адаптацию.

– Как поддерживать мотивацию и моральный дух подчиненных?

Нужно анализировать статистику и цифры. Исходя из опыта моего подразделения, за последний год штат почти полностью заполнен. Почему так? Потому что уровень мотивированности личного состава позволяет бойцам оставаться и продолжать выполнять свои задачи, не сбегая и не переводясь в другие военные части.

Три года войны – это колоссальное испытание, даже самые выносливые могут сломаться. Кто-то злится, кто-то обижается, но в целом, несмотря на все, продолжает выполнять свои задачи, поскольку имеет достаточную мотивацию и внутреннюю стойкость. Конечно, возникают отдельные случаи, когда люди не выдерживают: кто-то переводится на другие должности, кто-то, к сожалению, вообще самовольно покидает службу. Например, буквально месяц назад мой боец ушел в СЗЧ, находясь за границей, куда он поехал к семье. До этого он два с половиной года воевал.

На самом деле, как командир, у меня не так много инструментов для мотивации. Первое, и самое главное – нужно быть человеком и относиться к личному составу не как к ресурсу, а как к живым людям с их внутренним миром, прошлым и личной жизнью. Нужно понимать и интересоваться их проблемами. Иногда людям нужно просто, чтобы их выслушали.

Из последних случаев: мы приехали на новое место, начали выполнять свою работу, и вижу, как один из бойцов просто в слезах. Я спросил, что случилось, он говорит: “Командир, мне так плохо, я так замучился. Я открываю интернет, а там все горит. Для чего мы здесь? Что мы здесь делаем?”. Я с ним поговорил один на один, выслушал, нашел слова, чтобы вернуть мотивацию и поделился своими способами, как снять стресс. В этой ситуации важно было уделить внимание и проявить понимание его переживаний. И это помогло.

Кроме того, во время боевых действий существует возможность внутренней ротации в подразделении, то есть периодически личный состав меняется на позициях. Бойцы продолжают находиться в пределах ведения боевых действий, но имеют возможность немного отдохнуть от непосредственного выполнения боевых задач. Это успешнее, чем непрерывная нагрузка военнослужащих, иногда даже бессмысленными задачами.

Еще один важный аспект – наличие заместителя командира с морально-психологического обеспечения. Ранее у нас был такой человек, но эту должность ликвидировали, реформируя направление работы в отдельную структуру на уровне батальона. Но, к сожалению, стало только хуже. Прямая обязанность этого человека, пока он занимал должность – следить за моральным состоянием и уровнем мотивации у людей, изучать их проблемы, чтобы потом совместно со мной искать путь решения.

Позже, после ликвидации этой должности, командиры взводов, которые мне подчиняются, перестали докладывать о состоянии их бойцов, а пытались урегулировать ситуацию самостоятельно. Нужно понимать, что взвод – это отдельная маленькая семья, поэтому командиры стремились сохранить приватность своих бойцов и помочь без привлечения старшего командования, что, к сожалению, приводило к не совсем позитивным изменениям. Но есть и хорошая новость, ведь эту должность вернули, и у командиров подразделений будет заместитель, который будет отвечать за моральное состояние бойцов и выполнять другие важные функции.

После трех лет активных боевых действий, конечно, все не получается. Конечно, есть люди, у которых в настоящее время более стабильное эмоциональное состояние, есть те, кто имеет подорванную мотивацию, анализируя новости, которые ежедневно доходят до нас. Но я рад, что несмотря на это и интенсивную усталость, они находят в себе силы выполнять боевые задачи. Имея возможность иногда проанализировать окружающую ситуацию, я понимаю, что универсального средства, чтобы у каждого был хороший боевой дух, к сожалению, нет. Это война, и этим все сказано.

– Какова психологическая составляющая в работе и общении с военными?

– В нашем обществе работа с психотерапевтами до сих пор достаточно табуирована. Люди, которые раньше не обращались, обычно критически относятся к этому, и я могу судить об этом на примере своих коллег. В целом в военной среде отношение к психологам довольно скептическое.

Мой личный опыт общения с военными психологами скорее нейтральный. За все время я обращался два-трижды, и из этих случаев запомнил только одного действительно хорошего специалиста. Это была женщина, которая живет и практикует в Америке, но приехала в Украину примерно год назад в рамках волонтерской деятельности. Случайно выпала возможность пройти с ней сессию, она согласилась, и это был действительно крутой опыт. Тогда у меня были проблемы в коммуникации с коллективом, и она дала дельные советы, направила меня в правильный рабочий вектор.

Что касается военной психологии в целом: любые психологи, работающие в военных частях, в основном направляются сверху. Если мы не говорим о тех, кто работает с подразделением постоянно, то чаще всего их миссия определена заранее. Например, они должны оценить, способен ли подразделение выполнять боевую задачу. Они общаются с людьми, анализируют психологическое состояние, но, по моему опыту, их выводы никогда не были решающими. То есть, даже если люди были истощены, но их не было кем заменить, они все равно продолжали выполнять свою работу. Поэтому, со стороны командира это выглядит больше как бюрократическая составляющая, которую нужно выполнить, чем как реальный инструмент помощи.

Однако был и позитивный опыт: когда к нам приезжали психологи из бригады ТрО, это были действительно классные ребята и девушки с боевым опытом, которые общались с моими военными и реально им помогали. Но здесь важно понимать, что работа с психологом должна быть системной. Если раз в полгода кто-то приедет и поговорит с людьми – это может иметь определенный терапевтический эффект, но точно не системный.

Мой опыт немного другой. Я работал с психотерапевтом еще до войны. А где-то полгода назад понял, что мне действительно нужна помощь: накопилось много мыслей, сильная усталость, и самостоятельно справляться становилось все сложнее. Подруга посоветовала специалиста, и я начал заниматься онлайн раз в неделю. Мы работали довольно долго. Сейчас я взял паузу, потому что был в долгой командировке, потом в отпуске, и еще не вернулся к системной работе с терапевтом, но думаю над этим.

Поэтому, я самостоятельно решил этот вопрос, найдя специалиста и оплачивая консультации, потому что это не была волонтерская или бесплатная помощь. Я действительно советую тем, кто чувствует, что не справляется самостоятельно, обращаться за помощью.

– Скорость принятия решений в условиях боевых действий: как натренировать себя и подчиненных к быстрым реакциям?

-- Скорость принятия решения – не первый приоритет. Если говорить о поле боя, то здесь ключевой фактор играет планирование операции и ее организация.

Подразделение – это система, которая должна работать слаженно, без постоянного включения командира в каждую деталь. Задача руководителя – наладить процессы так, чтобы каждый боец знал свою роль, алгоритмы действий и мог эффективно выполнять задачи. Это не означает, что командир выпадает из работы – напротив, его ответственность в планировании и организации остается ключевой. Но когда система налажена, а люди на своих местах, все подразделение работает значительно эффективнее.

Однако, несмотря на любое совершенное планирование, бывают непредсказуемые ситуации, которые требуют принятия быстрых решений, и каждый командир к ним должен всегда быть готов. Ни в коем случае не нужно бояться этого. А удачное решение уже можно принять, опираясь на собственный опыт, опыт личного состава и его возможности в той ситуации, которая произошла. Именно так это работает, и именно так достигаются положительные изменения.

– Какова роль и эффективность дронов на войне?

– С начала полномасштабного вторжения дроны перевернули всю «игру». Большинство нашей нормативной документации по использованию артиллерии и артиллерийских средств написаны, опираясь на опыт АТО и ООС, где беспилотники играли очень небольшую роль. Значительно меньшую, чем сейчас, где имеется целый "зоопарк" различных беспилотных летательных систем, как разведывательных, так и ударных. Сейчас эта нормативная документация требует значительной корректировки и доработки, потому что война чрезвычайно трансформируется, и что было актуально вчера – сегодня уже не работает.

Это сложно, потому что по уставу ты несешь ответственность за свои решения. Но проблема в том, что устав и нормативы не всегда учитывают реалии современной войны. Если действовать строго по старым правилам, можно подвергать людей высокому риску и не выполнять задачи. Если же адаптировать решения к текущей ситуации, это может не соответствовать уставным требованиям, и тогда возникает вопрос ответственности: почему ты действовал не по прописанным нормам? Поэтому каждое решение – это баланс между риском и эффективностью, и здесь важно, насколько хорошо была организована и спланирована ваша работа заранее.

Возьмем, к примеру, боеприпас калибра 155 мм с наведением. Его стоимость условно 100-150 тысяч долларов, он поражает одну цель. За те же деньги можно приобрести около 100-150 дронов и поразить больше целей. Поэтому можно сделать очевидный вывод, что эффективность корректируемых боеприпасов значительно ниже, чем в начале войны. Роль артиллерии меняется, и если раньше более 80% поражений наносились по врагу именно артиллерийскими установками, то сейчас это где-то 30-40%, и эта роль продолжает уменьшаться.

Но враг также продолжает развиваться в направлении дронов, и мы вынуждены идти с ними в ногу, постоянно ища новые средства и способы более эффективного поражения их целей и противодействия их аппаратам. Несмотря на это, артиллеристы остаются важными участниками этой войны и продолжают, как и все Силы обороны, делать все возможное, чтобы эта нечисть исчезла с нашей земли.

– Возможно ли окончание войны в 2025 году и какие должны быть действия международного сообщества?

– Думать о завершении войны и о действиях международного сообщества — это сложно и не всегда продуктивно в контексте нашей работы. Потому что, по сути, неважно, закончится ли война в 2025-м, или нет, и что будет делать международное сообщество — нам с товарищами нужно выполнять свою работу. Делать ее качественно и самоотверженно. Любые ожидания в этом случае играют против нас. Речь идет именно о военных.

Если ты начнешь думать, что война вот-вот закончится, то можешь расслабиться, сложить руки — а этого нельзя допускать. Никто не хочет провести всю жизнь на войне или умереть, так и не вернувшись к гражданской жизни. Это очень сложно. Поэтому, только размышления о конце войны не продуктивны. Конечно, очень хотелось бы, чтобы война закончилась. Но мы же понимаем, что ее завершение может быть на разных условиях, от которых зависят сотни различных факторов.

Я для себя сделал такой философский вывод: независимость нашей страны, это праздник, который мы ежегодно отмечали, и который мы получили после распада Союза, оказалось не достижением, а авансом. И именно сейчас мы сдаем экзамен на то, является ли эта независимость настоящей, существует ли Украина как государство. Война определит ответ на этот вопрос. Именно поэтому эта борьба не просто возможна, а необходима. Мы обязаны ее продолжать.

Очевидно, что нам нужно быть самостоятельными и сильными. Это глобальная миссия. О нашей безопасности, независимости, сильной армии и экономике мы должны заботиться самостоятельно, руководствуясь собственными интересами. Задача нашей дипломатии — консолидировать и объединить всех союзников против общего врага. Не обижаться, не обвинять, а делать все возможное, чтобы сплотить тех, кто понимает важность Украины в мировой системе безопасности. Всех, кто стоит на стороне демократии, человеческих ценностей — против варварской, имперской, диктатурной системы, которую воплощает наш враг, где право силы доминирует над международным правом.

Также нужно реально смотреть на вещи. Война продолжается уже третий год, и нам важно снять розовые очки и не строить иллюзий. Мы все хотим, чтобы враг исчез, чтобы Россия развалилась, чтобы Путин умер, и победа пришла сама собой. Но реальность другая. Важно анализировать, как движется линия фронта, сколько помощи мы реально получаем, а не только слышим о ней в новостях. Если ситуация не изменится, нам придется повзрослеть и отказаться от некоторых максималистических, даже несколько инфантильных представлений. История не работает так, что "только победа, только полное уничтожение врага, ни шагу назад". Те, кто имеет такую позицию, могут столкнуться с жестокой реальностью и ощутить сильное разочарование.

Влиять на глобальные решения мы не можем. Мы можем только держать реальный фронт. Держать позиции, беречь своих людей, уничтожать врага, выполнять свою работу на максимум. В том числе для того, чтобы в будущих переговорах у нас была как можно сильная позиция. Именно благодаря Вооруженным силам Украины мы до сих пор существуем как независимое государство. И именно от нас зависит, каким будет его будущее.

Недавно военный резко отреагировал на обвинения гражданских мужчин.