Психолог: Мы уже стали другими, и нужно учиться строить отношения иначе

Полномасштабная война идет уже четвертый год, многие украинцы смогли психологически выдержать два-три года этого безумия, но даже у самых сильных заканчиваются силы.

• Почему Снежана Егорова стала пропагандисткой? Фагот назвал неожиданную причину

МЕТА обратилась к известной волонтерке и психологу Юлии Фоминой, чтобы она поделилась своим опытом и советами, как психологически выжить в такое сложное время.

-Юлия, психологу привычнее успокаивать других. А как вы, как психолог, встретили начало войны? Было сложно или у психологов устойчивая психика?

-Полномасштабную войну я встретила в Киеве, а уехала за пределы столицы в 2023 году. Целью была помощь харьковским врачам. Быть подготовленным – важно, но к переживаниям войны, утратам – невозможно быть готовым. Страх, боль, ярость, бессилие – всё то, что истощает, и я тоже переживала именно это. Но благодаря моей профессии я знаю, как реагировать, инструменты поддержки и ресурсы.

Всегда нужно искать возможности — в себе, в других, особенно тогда, когда кажется — невозможно. Именно поэтому другая часть моей деятельности — помощь через волонтерство: так я ощущаю свою причастность и могу внести свой вклад — так и формируется общность.

-Я когда-то брал интервью у психологов, которые работают с военными, и узнал, что потом этим психологам также нужны психологи. Получается, сам себе психолог не всегда может помочь?

-Именно так. Скажу больше: ещё нужен супервизор. Я, как психолог, должна видеть, слышать, ощущать человека таким, какой он есть, не через призму своих травм и проекций.

«Чистота» работы психолога — это знание о себе, умение владеть своим опытом и помогать осознанно. Первое правило — не навредить. Поэтому работа над своим психоэмоциональным состоянием для психолога — это навсегда.

-Вы также собираете донаты для военных. Насколько сложно им будет затем адаптироваться в мирной жизни? Может, уже пора собирать донаты и на это?

-Адаптация — тема важнейшая ещё «на вчера». Ведь ветераны и военные нуждаются в практическом ответе: «А что дальше? А как дальше?». Ответ должен быть чётким.
Нам нужны специалисты, команды профессионалов, которые внедрят программу реабилитации на государственном уровне. Сегодня в Украине уже есть отдельные инициативы и платформы, но их недостаточно для того количества защитников, которые возвращаются из зоны боевых действий. На такое количество военных мы должны обучать и поощрять психологов присоединяться к этой специализации. Ведь тема ПТСР узкопрофильная и очень сложная. И сами специалисты должны иметь достаточно внутренних ресурсов, чтобы выполнять работу эффективно и осторожно — прежде всего для себя.

Необходимо уже сейчас: поддержка специалистов и создание программ подготовки психологов для работы с ветеранами, обеспечение их супервизиями и наставничеством, профилактика выгорания и получение поддержки, финансирование внедрения программ поддержки.

-Ещё важный вопрос: во время войны распадаются браки. Может, вы дадите совет семьям, которые переживают сложный период — как им понимать друг друга во время войны?

-Семейная терапия, терпение, искренность с собой и откровенность с партнёром. Любой кризис — это развитие. Мы уже стали другими, и нужно учиться строить отношения иначе, на новом языке, который будет подходить, и этот язык возможно найти через совместное желание и работу вдвоём.

-И не обойдём стороной тех, кто одинок в жизни. Как им не сойти с ума, если рядом нет тех, с кем можно поговорить?

-Обернуться и задать себе вопрос: «А действительно ли я одна/один? Одиночество — это про внутреннее или внешнее? Что я вкладываю в это понимание? Как я формирую свою одиночество?». Любое состояние требует ответственности. Если я хочу что-то изменить, а по-настоящему я могу изменить своё отношение к тому, что проживаю, — то не бежать, а посмотреть в то, что переживаю. Безоценочно. И если я хочу перемен — брать ответственность и искать свой покой через действие и принятие.

"Мне никогда не нравились эти оправдания" — Фагот раскритиковал Данилко за российские песни.